Квадратики провинциальных кухонь, балконы с обязательным бельём. Сидит у
подорожника лягуха, забывшая ближайший водоём. Лягухе бы в царевну
превратиться, но тут Колян бессилен. Он влюблён. Четыре дня. В Синицыну.
В Синицу, которая одна на миллион. Гордячка не откажет, звёзды в деле. Очки, портфель, дурацкий пышный бант. У Коли новый заграничный велик. С удобной рамой. Верный Росинант.Под вечер окна — золотым и жёлтым. Темнеют сосны, крутится педаль.Прокатимся, Синица? Да пошёл ты. Колян идёт, точнее, едет вдаль.Круги от недосыпа под глазами. Тоска по детству, озеру, лесам.Как
жить — Коляну правил не сказали, поэтому, мужик, справляйся сам. Но с
каждым днём справляться, блин, труднее, и дефицит хорошего всего. Колян
читает сети, цепенеет, в сетях давно отнюдь не волшебство. На плечиках
рубашка, кофе в банке. Стучатся в дверь бессмертные "они":— ну что,
Колян, пора узнать — ты ангел, без дураков, спаси и сохрани. Абсурдно
прозвучит — господь с тобою, подсматривает в щёлочку кулис. Пусть с
крыльями на складе перебои, зато велосипедов завались.Мы только умоляем — не спалиться, поскольку не хотелось крайних мер.Колян зовёт: прокатимся, Синица. Колян, ты точно не в своём уме.Колян уходит. Нет, он уезжает. Бренчит звонком. Виляет колея.Кометы
режут длинными ножами тончайшую реальность бытия. В господни уши
грустная наяда, фальшивя, нараспев толкает речь: какой несчастный ангел.
Непорядок. Всевышний, нужно ангелов беречь. Вы как-нибудь на это
повлияйте. Господь кивает, в тапках и в венце. Коляна на концерт зовёт
приятель. В такси Синица чешет на концерт.И вот уже распахнуты границы, все рады до последнего щенка.Колян везёт веселую Синицу на велике в сияющий закат. Реальность распадается на нити, проблемы исчезают вместе с ней.Колян
— хранитель и телохранитель, и непонятно, что теперь важней. На небе
месяц, острый как мачете. В Эдеме бог разводит ахатин.Подумай, вдруг ты тоже ангел. Чей-то, но с крыльями на складе не ахти. svirel_poetry